На главную страницу

3. Пределы усмотрения следователя в условиях относительной определенности в уголовно-процессуальном праве (продолжение 3)

На наш взгляд, следует согласиться с Л.Б. Алексеевой в том, что "предоставление права субъекту, наделенному властными полномочиями, далеко не всегда означает, что он может действовать по собственному усмотрению. Чаще всего оно означает, что совершение тех или иных действий входит в его компетенцию, разрешено должностному лицу законом" [99].

В связи с рассматриваемым вопросом интерес представляют и следующие суждения. К числу закономерностей, учитываемых законодателем при выборе средств правового воздействия, относится строгая формализация ситуации, в которой действует должностное лицо. Невозможность однозначно определить, как следует должностному лицу действовать в конкретном случае, затрудняет и исполнение юридических обязанностей, в принципе исключающих усмотрение. Чем неопределеннее описаны в законе признаки ситуации, чем меньше у законодателя возможности заранее определить в законе, как именно обязано действовать должностное лицо, тем меньше у него способности использовать возложение обязанности как средство воздействия на сознание и волю указанного лица. Поэтому даже в тех случаях, когда, казалось бы, речь идет о том, как следует поступить после того, как будет признано, что ко времени производства дознания, предварительного следствия или рассмотрения дела в суде, вследствие изменения обстановки, совершенное деяние потеряло характер общественно опасного или это лицо перестало быть общественно опасным, закон не возлагает на должностное лицо обязанность прекратить уголовное дело, а предоставляет ему на это право. Возложение обязанности в данном случае противоречило бы логике правового регулирования, поскольку законодатель не мог конкретно определить, ни какие случаи следует расценивать как изменение обстановки, ни по каким показателям можно судить, что лицо потеряло общественно опасный характер, предоставив должностным лицам право руководствоваться собственным профессиональным правовым сознанием. И коль скоро они, опираясь на собственное правовое сознание, выработанное профессиональным обучением и опытом, на собственное внутреннее убеждение, придут к выводу, что описанные в законе признаки имеют место в действительности, то зачем же после этого стимулировать их поведение с помощью юридических обязанностей? Важно в таких случаях указать, что должностным лицам подобный образ действий разрешен, поскольку, по общему правилу, если лицо совершило преступление, то оно должно быть осуждено судом, и, следовательно, прекращение уголовного дела не должно иметь места [100].

Ранее (при рассмотрении классификации относительно определенных предписаний) шла речь о правилах, в которых законодатель посредством составления исчерпывающего перечня вариантов поведения или указания определенных оснований (условий) принятия процессуального решения установил пределы усмотрения следователя, а также о соотношении усмотрения различных субъектов, что тоже сдерживает выбор следователем своего поведения.

В связи с изложенным считаем необходимым особо подчеркнуть, что при формулировании относительно определенных предписаний законодатель устанавливает пределы усмотрения следователя. Такие пределы имеют место в формулировках, которые, казалось бы, позволяют следователю действовать достаточно свободно (например, рассмотренные нами выше категории "вправе", "при необходимости" и т.п.), и в формулировках, ограничивающих выбор следователя предложенными в законе вариантами поведения или условиями принятия решения (выполнения действия). Причем в большинстве случаев эти пределы выражены не прямо, а через анализ назначения уголовного судопроизводства, его принципов, определение предмета доказывания, других положений норм права, нравственности, целесообразности и иных категорий. Перефразировав классиков, можно сказать, что свобода выбора в деятельности следователя есть определенная правом необходимость [101].

До настоящего времени мы вели речь о возможности выбора при принятии процессуальных решений или осуществлении процессуальных действий как правовой деятельности следователя. Существует и иной аспект рассматриваемого вопроса.

При выборе решения следователь с учетом сложившейся обстановки и предоставленных ему возможностей обязан избрать наиболее рациональный способ действия, обеспечивающий эффект операции, экономию средств, которые предполагается затратить [102]. Каждое процессуальное действие предполагает самостоятельный выбор следователем тактики его проведения. В юридической литературе под тактикой следственных действий понимается система научных положений и разрабатываемых на их основе соответствующих средств (тактических рекомендаций, тактических приемов, тактических операций) допустимого и рационального собирания, использования и исследования доказательственной информации следователем при производстве отдельных следственных действий в условиях потенциального или реального, непосредственного или опосредованного противодействия со стороны лиц, преимущественно не заинтересованных в установлении истины при расследовании преступлений [103].

Полагаем, что "сердцевиной", ядром тактики следственных действий являются тактические приемы, рассматриваемые как научные рекомендации, сложившиеся на основе использования специальных наук, главным образом - психологии, логики, научной организации труда и широкого обобщения практики для применения логических методов познания, формирования психологии отношений следователя с участниками следственных действий, организации планомерного расследования преступления в целях эффективного собирания доказательств в соответствии с нормами УПК [104].

Р.С. Белкин определяет тактический прием как наиболее рациональный и эффективный способ действия или наиболее целесообразную в данных условиях (выделено нами - Авт.) линию поведения лица, осуществляющего то или иное процессуальное действие [105].

В связи с анализом проблемы усмотрения следователя необходимо особо подчеркнуть, что тактические приемы, с одной стороны, не регламентированы законом, и их применение, выбор и варианты использования зависят от следственной ситуации, ее оценки следователем, а при допросе - и от процессуального положения допрашиваемого, его личности. Уголовно-процессуальный закон не предусматривает и, очевидно, не может заранее предусмотреть применения научных рекомендаций об использовании тактических приемов в каждом случае, поскольку последние очень разнообразны, подвержены изменениям и постоянно развиваются. Это и обусловливает свободное оперирование ими. Иными словами, "тактика всегда предполагает возможность маневрирования одним из двух или более возможных, не противоречащих нормам УПК приемов на основе оценки всех обстоятельств дела" [106].

С другой стороны, тактические приемы, как следует из вышеизложенного, подчинены закону и могут применяться только в рамках уголовно-процессуальных норм и, конечно, норм морали. Справедливо положение, согласно которому именно нормы морали позволяют постоянно проецировать практическое осуществление материальных и процессуальных правовых предписаний на идеалы законной и справедливой деятельности. Они наполняют внешне обозримые юридические границы усмотрения должностного лица внутренне осязаемым нравственным смыслом. Конкретно это выражается в субъективном оправдании морально-правового выбора варианта деятельности, мотивации и целеполагания при принятии решения. Правосознание должностного лица, представляющее собой своеобразный нравственно-правовой сплав идей, взглядов, чувств, эмоций, настроений и переживаний, ведет активный поиск оптимального варианта решения по юридическому делу. В процессе этого поиска осуществляется двусторонняя нравственная и правовая квалификация общественного отношения. Забвение этого, принижение значимости юридической и этической оценок рассматриваемого правоприменителем жизненного случая ведут, с позиции законности или справедливости, к упречности вынесенного им решения [107].

Наглядным примером выяснения взаимоотношений правовых предписаний и выбора тактики поведения следователя служат споры о критериях допустимости использования тех или иных способов психологического воздействия (ядро этой проблемы составляет возможность применения "следственной хитрости") при производстве как отдельных следственных действий, так и их комбинаций. Единства во взглядах не удается достигнуть в течение многолетних дискуссий в теории уголовного процесса и криминалистике. Дело в том, что понятия, использованные в содержании ч. 3 ст. 20 УПК РСФСР (насилие, угрозы, иные незаконные меры), а ныне в ст. 9 УПК РФ (пытки, жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение) отчасти являются оценочными. Каждый из этих терминов может быть истолкован неоднозначно. Законодатель же не считает необходимым разрабатывать перечень запрещенных действий [108]. Поэтому, например, и предупреждение свидетеля об ответственности за дачу заведомо ложных показаний можно рассматривать как угрозу, применяемую при производстве допроса.

Тем не менее и здесь возможно выделение пределов (условий) допустимости поведения следователя. В частности, А.Р. Ратинов к ним относит законность, познавательную эффективность (направленность действия на установление истины), избирательность воздействия (прием должен давать эффект лишь в отношении виновных лиц и быть нейтральным по отношению к другим допрашиваемым), соответствие профессиональной этике и нормам морали [109].

Конечно, в отличие от принятия следователем процессуальных решений и производства следственных действий, влияние уголовно-процессуального законодательства и, в частности, его относительно определенных предписаний на выбор тактических приемов является более опосредованным, но игнорирование такого влияния было бы неверным.

99. Алексеева Л.Б. Механизм уголовно-процессуального регулирования // Курс советского уголовного процесса: (Общая часть). - М., 1989. - С. 96.
    
100. См.: Алексеева Л.Б. Указ. соч. - С. 96, 97.
     
101. Считаем возможным еще раз отметить, что относительная определенность в праве - только один из факторов, влияющих на усмотрение следователя. С учетом специфики работы мы делаем акцент именно на ней, хотя имеем в виду и воздействие иных причин, побуждающих следователя принимать те или иные решения, совершать различные действия.
     
102. См.: Дубинский И.Я. Исполнение процессуальных решений следователя: (Правовые и организационные проблемы). - Киев, 1984. - С. 26.
     
103. См.: Баев О.Я. Тактика следственных действий. - Воронеж, 1992. - С. 4.
     
104. См.: Васильев А.Н. Следственная тактика. - М., 1976. - С. 32.
105. См.: Криминалистика. - М., 1968. - С. 11.
     
106. Кертэс И. Тактика и психологические основы допроса. - М., 1965. - С. 3.
     
107. См.: Вопленко Н.Н., Лазарев В.М. Правоприменительная квалификация и юридическая справедливость // Проблемы действия права в новых исторических условиях. - М., 1993. - С. 56.
     
108. См.: Сильнов М. Критерии допустимости психологического воздействия при производстве следственных действий и надзор прокурора за соблюдением требований ч. 3 ст. 20 УПК // Уголовное право. - 1999. - № 4. - С. 69 - 71.
     
109. См.: Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. - М., 1967. - С. 166 - 171.