2013avtoref1869

 
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертационного исследования.
Развитие института обстоятельств, исключающих преступность деяния, и в частности необходимой обороны, на протяжении многих десятилетий непременно привлекает самое пристальное внимание со стороны научной общественности как в нашей стране, так и за рубежом. Вполне ясна причина такого интереса, в особенности для отечественной науки. Резкое изменение социально-политических условий в конце 80-х и начале 90-х гг. XX в. выявило острую проблему беззащитности законопослушных граждан перед лицом криминальной угрозы. 
Самостоятельная, инициативная защита правомерных интересов является надежным и эффективным средством противодействия криминалитету. Вместе с тем, важно чтобы деяние обороняющегося адекватно оценивалось государством. В уголовном праве такая оценка дается с помощью норм о необходимой обороне. Привлечение к уголовной ответственности за причинение вреда посягающему лицу, то есть фактически за попытку сопротивления преступнику, крайне отрицательно сказывается не только на обыденном, но и на профессиональном правосознании, деформируя его, разрушает правовую культуру, способствует росту правового нигилизма. Представляется ожидаемым, что в настолько неблагоприятных условиях жертвы и очевидцы посягательства будут опасаться реализовывать свое право необходимой обороны, а в случае успешного отражения посягательства – скроются с места происшествия, не поставив в известность органы власти о действительном характере произошедшего.
  В 1994, 1996, 2002, 2003 и 2006 гг. законодатель постепенно осуществлял пересмотр института необходимой обороны. Однако сведения о состоянии правоприменительной практики по делам данной категории, проанализированные многими отечественными учеными, не позволяют с уверенностью утверждать о преодолении негативных тенденций. К таким же результатам пришли и мы, обобщив научные труды и соотнеся полученные выводы с материалами существующей в настоящий момент практики правоприменения.
Думается, что подобные трудности возникают не только в нашей стране, но и за рубежом. Поэтому особую актуальность имеет изучение доктринальных и законодательных положений о необходимой обороне в тех государствах, где в силу особенностей исторического развития граждане получили наиболее широкую возможность самостоятельно защищать свои права и интересы. На наш взгляд, рассмотрения заслуживает уголовное право США, поскольку в указанном аспекте оно до сих пор требует более глубокого познания.
Становление и распространение позитивной юридической практики по делам о необходимой обороне способно сыграть важную роль в воспитании личности в духе индивидуализма (не отрицающего, впрочем, и взаимопомощи), гражданственности, сочетания свободы с высокой ответственностью за свои поступки, уважения частной жизни, собственности и физической неприкосновенности окружающих, а также в повышении активности честных обывателей в их противостоянии с преступным миром.    
Институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, (далее по тексту – ОИПД) одинаково нуждается в тщательной разработке всех видов названных обстоятельств, а не только одной необходимой обороны. В то же время, изучение необходимой обороны являющейся исторически первым ОИПД позволит распространить выявленные на ее примере закономерности на всю сферу ОИПД.
Цели исследования:
установление признаков и последствий необходимой обороны как регламентированного уголовным правом поведения;
выявление сочетаемости методов, типов и способов правового регулирования в сфере обстоятельств, исключающих преступность деяния;
анализ с общетеоретических позиций условий правомерности причинения вреда при необходимой обороне;
разработка научных рекомендаций для улучшения законодательной базы и правоприменительной практики, в том числе с учетом зарубежного опыта и действительной социально-юридической природы необходимой обороны.
Задачи исследования:
изучение существующих научных представлений о правовом поведении и критериях его типологизации;
соотношение общей теории правового поведения с уголовно-правовым учением об обстоятельствах, исключающих преступность деяния;
рассмотрение взаимосвязи социального и формально юридического критериев типологизации правового поведения применительно к обстоятельствам, исключающим преступность деяния;
определение понятия и признаков необходимой обороны в их взаимосвязи с общим понятием и признаками обстоятельств, исключающих преступность деяния;
изучение и систематизация научных проблем, гипотез и теорий, касающихся условий правомерности причинения вреда при необходимой обороне;
обобщение правоприменительной практики;
описание института необходимой обороны по уголовному праву США для выявления заслуживающих внимания положительных особенностей.
Объект и предмет исследования.
Объектом исследования являются общественные отношения, связанные с применением и реализацией уголовно-правовых норм о необходимой обороне как обстоятельстве, исключающем преступность деяния.
Предметом исследования выступают нормативные юридические конструкции обстоятельств, исключающих преступность деяния, выраженные в источниках права; отечественные и зарубежные, действующие и утратившие силу акты законодательства: нормативно-правовые акты (законы и подзаконные акты), судебные прецеденты (при анализе норм иностранного права); акты правоприменения, интерпретационные акты; социально-политические и исторические контексты, воздействовавшие на возникновение, изменение и применение правовых норм об обстоятельствах, исключающих преступность деяния; теоретические юридические конструкции обстоятельств, исключающих преступность деяния, представленные в работах отечественных и зарубежных ученых.
Методологическую основу исследования составляют:
философские (всеобщие) методы – материалистическая диалектика;
общенаучные методы и подходы – исторический метод, логический метод, метод абстрагирования, метод экстраполяции, метод моделирования, метод анализа, метод синтеза, метод индукции, метод дедукции, генетический подход;
частнонаучные методы – социологический метод, статистический метод;
методы юридической науки – метод сравнительного правоведения, метод специально-юридического толкования.
Теоретическая основа исследования.
Теоретическую основу исследования составляют работы Т.Ш. Атабаевой, Е.А. Барановой, Е.И. Бахтеевой, В.А. Блинникова, В.Н. Винокурова, Н.Г. Вольдимаровой, А.П. Дмитренко, А.Ф. Истомина, И.А. Королевой, Г.Н. Мацокиной, В.В. Меркурьева, А.В. Неврева, С.В. Пархоменко, Е.А. Русскевича, П.Т. Савина, С.Ю. Учителя, Е.Ю. Федосовой, М.А. Фомина, Р.М. Юсупова, М.А. Якунькова и других ученых, труды которых посвящены как общим вопросам ОИПД, так и непосредственно необходимой обороне.
Исследование зарубежного уголовного права осуществляется на основе работ Е.А. Есакова, И.Д. Козочкина, Б.С. Никифорова, Ф.М. Решетникова, а также работ североамериканских ученых Г. Дж. Бермана и Дж. Дресслера.
При изучении теории правового поведения использованы работы Н.А. Дурново, А.Е. Наумова, А.М. Хужина, А.С. Шабурова.
Нормативную базу исследования составляют Конституция РФ, УК РФ и иные акты отечественного законодательства, содержащие нормы права различной отраслевой принадлежности. Зарубежные источники права представлены актами законодательства 13 штатов США.
Эмпирическую базу исследования составляют находящиеся в свободном доступе материалы судебной практики, в том числе размещенные в электронной коммуникационной сети Интернет, интерпретационные акты органов, уполномоченных давать руководящие разъяснения, а также материалы социологических исследований, проведенных другими авторами.
Изучены правоприменительные акты (приговоры, постановления о прекращении уголовных дел, акты вышестоящих судебных органов) по 84 уголовным делам, рассмотренным за период 2004-2013 гг. судами на территории трех субъектов РФ – Приморского края, Свердловской области, Тверской области.  
Научная новизна исследования
На примере необходимой обороны выявляются социальные и юридические признаки, характеризующие обстоятельства, исключающие преступность деяния, как конкретное правовое поведение. Ставится научная проблема относимости необходимой обороны к правомерному, социально полезному поведению.
В силу рассмотрения необходимой обороны как правомерного деяния, урегулированного уголовным правом, обосновывается замена понятия «условия правомерности необходимой обороны» более точным понятием «условия реализации необходимой обороны». Формулируются  условия, характеризующие основание совершения необходимой обороны (требования к надлежащему посягательству, которое абстрактно или потенциально дозволено пресекать), объективность необходимой обороны (требования к направленности конкретного акта защиты – реальность и наличность пресекаемого посягательства в сочетании с надлежащим объектом защиты), последствия и пределы необходимой обороны (юридическая оценка достигнутых обороняющимся результатов).
Приводится детальный обзор института необходимой обороны по уголовному праву США на примере Модельного уголовного кодекса США, статутного и общего права 13 отдельных штатов США (Айова, Аляска, Аризона, Висконсин, Иллинойс, Коннектикут, Миннесота, Мэн, Нью-Гемпшир, Нью-Йорк, Флорида, Южная Дакота, Юта), а также доктринальных положений. Выносятся предложения о целесообразности заимствования и адаптации отдельных норм, касающихся определения понятия «смертельное насилие», установления специальных более льготных условий реализации («дифференцированного режима») необходимой обороны имущества и жилища, в том числе с использованием автономных средств защиты («защитительных приспособлений»).
Положения, выносимые на защиту:
1. Доказывается, что понимание необходимой обороны как исключения из запрещенных уголовным правом деяний несовместимо с ее правомерным и социально полезным характером.
2. Аргументируется, что необходимая оборона специально предусмотрена уголовным правом в качестве отдельного правомерного деяния, одновременно исключающего общественную опасность содеянного, его вредность для объекта уголовно-правовой охраны, а также признаки конкретного состава преступления.
3. Нормы о необходимой обороне предлагается перенести из раздела II «Преступление» УК РФ в новый, специализированный раздел.
4. Обосновывается, что объектом защиты при необходимой обороне могут выступать не только личность и права обороняющегося или других лиц, интересы общества или государства, за посягательство на которые установлена юридическая ответственность, в том числе уголовная, а любые не запрещенные законом интересы обороняющегося лица или третьих лиц, включая государство и общество.
5. Формулируются правила уголовно-правовой оценки провокации посягательства, предоставляющие возможность правомерно перевести конфликт в плоскость необходимой обороны, то есть, не спровоцировав (в уголовно-правовом смысле) при этом посягательства. Таким образом легализуются ответные действия против лиц, совершающих оскорбительные, аморальные и (или) противоправные деяния, пресекать которые напрямую путем необходимой обороны было бы нельзя.
6. Условие о соблюдении пределов необходимой обороны предлагается считать единственным, нарушение которого возможно умышленно, причем лишь с прямым умыслом. Умышленное нарушение остальных условий устраняет саму возможность реализации права необходимой обороны и при отсутствии иных обстоятельств, исключающих преступность деяния, должно влечь уголовную ответственность на общих основаниях.
7. Дается авторское толкование понятия превышения пределов необходимой обороны. Превышением пределов необходимой обороны считается причинение посягающему чрезмерного и не вызванного необходимостью вреда, с помощью которого действительно удалось отразить посягательство. Пределы необходимой обороны остаются соблюденными в случаях умышленного причинения посягающему вреда, предусмотренного ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК РФ, даже при явной чрезмерности такого вреда по сравнению с характером и опасностью посягательства, в случаях, когда посягательство невозможно отразить путем причинения меньшего вреда, либо когда посягательство продолжается, несмотря на применение подобных защитных мер.
8. Диспозиции норм Особенной части УК РФ, устанавливающих ответственность за превышение пределов необходимой обороны, следует сделать описательными, одновременно подчеркнув умышленный характер деяния субъекта преступления и осознаваемую им явную несоразмерность наступивших последствий.
9. Предлагается внести в Особенную часть УК РФ единую статью о превышении пределов необходимой обороны под названием «Превышение пределов необходимой обороны», в которую включить составы преступлений, предусмотренные в настоящий момент ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК РФ. В примечании к статье закрепить правило о разграничении единичных и множественных преступлений данного вида. Кроме того, ч. 2 ст. 37 УК РФ дополнить указанием на то, что последствия, образующие превышение пределов необходимой обороны, определяются отдельной статьей Особенной части УК РФ.
Теоретическая значимость исследования.
Осуществлена постановка научной проблемы типологизации деяний, совершенных в условиях ОИПД, как видов правового поведения и предлагается ее возможное решение. Подвергнуты всестороннему рассмотрению и соотнесены с общей теорией правового поведения современные теории ОИПД (теория внешнего фактора, теория социальной полезности и необходимости, теория правомерности и социальной полезности). Обозначены пределы их объяснительного потенциала. Понимание ОИПД как исключений из установленных уголовно-правовых запретов опровергается в связи с тем, что при указанном подходе соответствующие деяния обладают свойствами, как правомерного поведения, так и злоупотребления правом, но не являются ни тем, ни другим, из чего можно сделать вывод об их фиктивном характере.
На примере уголовно-правовой регламентации ОИПД выявлена сочетаемость императивного метода правового регулирования не только с разрешительным типом правового регулирования, но и с общедозволительным типом правового регулирования, что может иметь значение как для науки уголовного права, так и для общей теории права.
Обобщены и проанализированы научные результаты значительной части современных диссертационных исследований. 
Положения большинства англоязычных источников представлены в оригинальном переводе автора и с авторскими примечаниями, что способствует более четкому пониманию материала.
Практическая значимость исследования.
Результаты проведенного исследования в дальнейшем могут учитываться при разработке научно-практических комментариев законодательства, посвященных ОИПД, криминологических программ, материалов для правового просвещения населения, а также в правотворческой, правоприменительной, научно-исследовательской и преподавательской деятельности.
Сравнительному исследованию подвергнуты положения, содержащиеся в проекте Постановления Пленума Верховного Суда РФ 2012 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону и на причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление»^[1] (далее по тексту – первый проект Постановления 2012 г.), проекте Постановления Пленума Верховного Суда РФ 2012 г. «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление»^[2] (далее по тексту – второй проект Постановления 2012 г.) и Постановлении пленума Верховного Суда РФ от 27.09.2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление»^[3] (далее по тексту – Постановление от 27.09.2012 г. № 19).
Составлен и направлен в Верховный Суд РФ отзыв на первый проект Постановления 2012 г. с предложениями по его изменению и дополнению. Сформулированы предложения о внесении изменений в УК РФ.
Апробация результатов исследования.
Разработанные положения, выводы и их аргументация обсуждались на заседаниях кафедры уголовного права Уральской государственной юридической академии, а также на VIII Межрегиональной научно-практической конференции «Механизм реализации и защиты прав личности» (Екатеринбург, 27.11.2009 г.) и изложены в четырех опубликованных статьях, общим объемом 2,6 п. л.
Структура работы определяется целями и задачами исследования и включает в себя введение, три главы, объединяющие девять параграфов, заключение и список библиографических источников.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются его объект и предмет, ставятся цели и задачи, описываются методология, теоретическая основа, нормативная и эмпирические базы, раскрывается научная новизна, формулируются положения, выносимые на защиту, обосновывается теоретическая и практическая значимость, а также приводятся сведения об апробации научных результатов и структуре работы.
Первая глава «Понятие и признаки необходимой обороны» состоит из двух параграфов.
В рамках первого параграфа «Современные представления об обстоятельствах, исключающих преступность деяния» первой главы автором рассматриваются различные подходы к пониманию института ОИПД.
УК РФ прямо относит необходимую оборону к институту ОИПД, но легальное определение понятия ОИПД при этом отсутствует. Обращает на себя внимание, что гл. 8 УК РФ, в которой содержатся нормы о необходимой обороне, находится в разделе II «Преступление». Сложившаяся ситуация приводит к неоднозначности решения вопроса о том, какие именно признаки отличают необходимую оборону от преступления и каковы взаимосвязи указанных явлений.
Отличия ОИПД от преступления исследуются на примере теорий, предложенных В.А. Блинниковым, С.В. Пархоменко и А.П. Дмитренко. Все перечисленные теории предусматривают в качестве разграничительного критерия отсутствие при ОИПД одного или нескольких признаков преступления. В то же время, представления о наличии или отсутствии при ОИПД признаков конкретного состава преступления значительно варьируются. Анализируется объяснительный потенциал данных теорий, их положения сопоставляются между собой, выявляются различия и возможные противоречия. Полученные выводы распространяются автором на необходимую оборону и проверяются с учетом ее специфики.
Автор отмечает, что понимание необходимой обороны согласно рассмотренным теориям ОИПД как исключения из уже существующих уголовно-правовых запретов заведомо приводит к признанию наличия в необходимой обороне общественной опасности, вредности для объекта уголовно-правовой охраны и всех признаков конкретного состава преступления. В противном случае невозможным становится объяснить, почему необходимая оборона попадает в предмет уголовно-правового регулирования.
В свою очередь, не каждое общественно-опасное деяние вредно для объекта уголовно-правовой охраны, но каждое деяние, вредное для объекта уголовно-правовой охраны, обязательно является общественно опасным. Соответствие необходимой обороны предписаниям гл. 8 УК РФ при существующем подходе не способно устранить ее общественную опасность и вредность для объекта уголовно-правовой охраны. Автор приходит к выводу, что относимость необходимой обороны к правомерному, социально полезному поведению будет исключать общественную опасность содеянного, его вредность для объекта уголовно-правовой охраны, а также признаки конкретного состава преступления.
Во втором параграфе «Основания исключения преступности деяния при необходимой обороне» первой главы автор с позиций общей теории права анализирует признаки и юридические последствия необходимой обороны как правового поведения. Подчеркивается, что понимание необходимой обороны как исключения из уже установленного уголовно-правового запрета приводит к противоречивости признаков и юридических последствий необходимой обороны.
Так, с точки зрения общей теорий права правомерное, социально полезное поведение характеризуется отсутствием общественной опасности, в том числе вредности для охраняемых правом объектов (благ, интересов или отношений), а соответствие поведения требованиям правовых норм в сочетании с его общественной опасностью характерно только для злоупотребления правом. Поэтому имеющиеся признаки необходимой обороны не позволяют отнести ее к правомерному, социально полезному поведению. Но необходимую оборону нельзя считать и злоупотреблением правом, поскольку, законодатель не установил никаких негативных юридических последствий для обороняющегося при соответствии его деяния требованиям ст. 37 УК РФ (например, отказа органов публичной власти в признании и защите права, что применительно к уголовному праву повлекло бы противоправность содеянного).
Следовательно, нормативная юридическая конструкция ОИПД подразумевает совершение таких деяний, которые одновременно обладают свойствами как злоупотребления правом (формально-юридический и социальный признаки), так и правомерного поведения (юридические последствия), но при этом не являются ни тем, ни другим. Поэтому можно предположить, что ОИПД являются юридическими фикциями (явлениями, не обладающими свойствами, которые им приписываются).
Теории, обосновывающие отсутствие при ОИПД общественной опасности и признаков конкретного состава преступления в совершенном деянии, вместе с тем предполагают вредность ОИПД для объекта уголовно-правовой охраны. Вредность необходимой обороны для объекта уголовно-правовой охраны можно опровергнуть, так как, во-первых, общественно полезное деяние не может быть вредным для объекта уголовно-правовой охраны, а, во-вторых, деяние, не содержащее признаков конкретного состава преступления, не способно причинить вред объекту уголовно-правовой охраны или создать угрозу причинения такого вреда.
Для разрешения существующих противоречий автор предлагает считать, что помимо запрещенных деяний уголовным правом самостоятельно регулируются правомерные деяния, причем разрешенному деянию совсем не обязательно вначале становиться преступлением и лишь потом обретать уголовную правомерность, поэтому необходимая оборона, а равно и все другие ОИПД являются деяниями, предусмотренными уголовным законом, но не запрещенными им (то есть уголовно правомерными). Следовательно, корректнее было бы данный институт называть не ОИПД, а уголовно правомерным деянием.
Необходимую оборону нельзя рассматривать как производную от преступления, поскольку в правомерных деяниях, регламентированных уголовным правом, не содержится ни объективных, ни субъективных признаков конкретного состава преступления. Изначальное отсутствие всех признаков конкретного состава преступления отличает ее от причинения вреда невменяемым или лицом, не достигшим возраста уголовной ответственности, невиновного причинения вреда, которые не содержат субъективных признаков состава преступления, а также от малозначительных деяний, которые, несмотря на наличие в них общественной опасности и признаков конкретного состава преступления, не причиняют вред объекту уголовно-правовой охраны.
 Фактическое совершение деяний или наступление последствий, пусть даже и предусмотренных нормой о конкретном составе преступления (например, причинение посягающему физического вреда различной степени тяжести, вплоть до наступления смерти, а также имущественный вред), еще не свидетельствует о том, что они являются признаками объективной стороны конкретного состава преступления. Так, ст. 8 УК РФ признает основанием уголовной ответственности совершение деяния, содержащего все признаки конкретного состава преступления, а в соответствии с ч. 2 ст. 30 УК РФ уголовная наступает за приготовление только к тяжкому или особо тяжкому преступлению. При этом ст. 15 УК РФ делит преступления на категории исходя из формы вины, вида и размера наказания, через которые законодатель оценивает характер и степень общественной опасности деяния. Следовательно, одна только перемена категории того или иного умышленного преступления путем изменения санкции статьи Особенной части УК РФ, без изменения диспозиции, или путем изменения норм Общей части УК РФ о категоризации преступлений способна вызвать как появление признаков конкретного состава преступления, так и исключить эти признаки в одной и той же приготовительной деятельности, причем никакого изменения объективных или субъективных признаков фактически совершаемого деяния, а равно признаков, предусмотренных в диспозиции нормы Особенной части УК РФ, не происходит.
Таким образом, признаки конкретного состава преступления сейчас регламентируются не только нормами Особенной части УК РФ, предусматривающими составы запрещенных деяний, но и санкциями этих статей, а также нормами Общей части УК РФ. В вопросе о наличии в совершенном деянии признаков конкретного состава преступления нормы о необходимой обороне принципиально не отличаются от нормы, исключающей уголовную ответственность за приготовление к преступлениям небольшой и средней тяжести. Во всех перечисленных случаях признаки конкретного состава преступления отсутствуют даже несмотря на формальное соответствие признаков совершенного деяния и признаков конкретного состава преступления. Указанное формальное соответствие можно назвать конструктивным сходством, исключающими как признаки преступления, так и признаки конкретного состава преступления. Конструктивное сходство не способно превращать один предмет в другой, или, иначе говоря, подобие явлений еще не предопределяет идентичность их сущности.   
Значение уголовно правомерных деяний заключается в регламентации уголовным правом их оснований, пределов и установлении других условий, нарушение которых может повлечь общественную опасность и вредность для объекта уголовно-правовой охраны, а также появление признаков конкретного состава преступления в совершенном деянии. Уголовно-правовая регламентация правомерных деяний была бы лишена всякого смысла без установления уголовной ответственности за нарушение условий их совершения. При отсутствии регламентации названных условий подобные деяния вообще бы не попали в предмет уголовного права ни как дозволенные, ни как запрещенные. Поэтому регулирование необходимой обороны уголовным правом обусловлено решением задач уголовного законодательства – охраной перечисленных в ч. 1 ст. 2 УК РФ объектов от преступных посягательств и предупреждением преступлений.
Регламентируя уголовно правомерные деяния, законодатель дополнительно расширяет пределы уголовной ответственности, а вместе с тем и снимает общественную опасность ранее нерегламентированного уголовным правом деяния, даже если она и была присуща такому деянию изначально – поведение обороняющегося направляется в установленные рамки, гарантирующие сохранение общественно полезного характера необходимой обороны. Нормы о необходимой обороне целесообразно перенести из раздела II «Преступление» в новый специализированный раздел УК РФ, что позволит подчеркнуть правомерность и социальную полезность необходимой обороны.
Таким образом, необходимая оборона – это правомерное, социально полезное деяние, исключающее как признаки преступления, так и признаки конкретного состава преступления, регламентированное для достижения целей уголовно-правового регулирования путем установления уголовным правом оснований, пределов и других условий, при нарушении которых данное деяние способно стать общественно опасным, причинить вред объекту уголовно-правовой охраны и соответствовать признакам конкретного состава преступления.
Вторая глава «Условия реализации необходимой обороны» состоит из четырех параграфов.
В первом параграфе «Общие положения» второй главы автором предлагается замена традиционных условий правомерности причинения вреда при необходимой обороны, подразделяемых на условия, относящиеся к посягательству, и условия, относящиеся к защите от посягательства, понятием «условия реализации необходимой обороны». Указанное понятие в большей степени позволяет отразить роль необходимой обороны в уголовно-правовом регулировании, так как подчеркивает взаимосвязь правомерности деяния обороняющегося и нормативных требований, предъявляемых к процессу правореализации. Следовательно, внимание акцентируется на условиях реализации субъективного права обороняющегося. Именно с помощью таких условий необходимая оборона регламентируется в качестве правомерного деяния.
Автором рассматриваются статистические данные за 2009-2012 гг., выявляющие состояние правоприменительной практики в сфере необходимой обороны. Делается вывод о недостаточности статистических показателей, поскольку не ведется официальная статистика количества случаев необходимой обороны, а также статистика преступлений, совершенных при нарушении иных условий реализации необходимой обороны, кроме превышения ее пределов.
С 2009 г. число лиц, осужденных по ч. 1 ст. 108 УК РФ или по ч. 1 ст. 114 УК РФ, применительно к каждой из названных статей ни разу не превысило 1 тыс. человек. В период с 2009 по 2012 гг. оправдательные приговоры, подтверждающие установление факта необходимой обороны в деянии подсудимого, были вынесены в отношении 162 лиц, причем в Свердловской области по делам о необходимой обороне было вынесено всего 16 оправдательных приговоров и 200 обвинительных. Обобщение судебной практики в Тверской области за 2010-2011 гг. по уголовным делам о преступлениях против жизни и здоровья, предусмотренных ст.ст. 105-111 УК РФ, проведенное Тверским областным судом, показало, что преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 108 УК РФ и ст. 114 УК РФ, встречаются только в единичных случаях, в то время как за этот же период вынесено 645 обвинительных приговоров по ст. 105 и ст. 111 УК РФ в отношении 664 лиц.
 По официальным данным последней Всероссийской переписи населения численность постоянного населения РФ в возрасте старше 16 лет на 14.10.2010 г. составляла 119,7 млн. человек.
Данные МВД РФ о состоянии преступности за 2009-2012 гг. показывают, что число погибших от преступных посягательств ежегодно исчисляется десятками тысяч, количество грабежей – сотнями тысяч, разбойных нападений – десятками тысяч.
Таким образом, выявлено явное несоответствие между возможным числом посягательств, пресекать которые граждане способны путем необходимой обороны, числом потенциальных обороняющихся, а также числом лиц, осужденных за превышение пределов необходимой обороны.
Для иллюстрации ошибок, которые могут допускаться при применении норм о необходимой обороне, автор обращается к материалам 84 конкретных уголовных дел, рассмотренных в период 2004-2013 гг. судами уровня субъектов РФ, районными (городскими) судами и мировыми судьями в ряде субъектов РФ. Во многих материалах практики автором выявляются повторяющиеся ошибки, связанные с конкретными условиями реализации необходимой обороны.
В параграфе втором «Основание акта необходимой обороны» главы второй рассматриваются законодательные и доктринальные требования к посягательствам, которые допустимо отражать при необходимой обороне.
Закон предусматривает 3 вида посягательств, способных служить основанием реализации права необходимой обороны:
1. общественно опасное посягательство, сопряженное с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо непосредственной угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 37 УК РФ);
2. посягательство, не сопряженное с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо непосредственной угрозой применения такого насилия (ч. 2 ст. 37 УК РФ);
3. посягательство в форме нападения, неожиданного для обороняющегося (ч. 2.1 ст. 37 УК РФ).
Ни для одного из посягательств, способных служить основанием реализации права необходимой обороны, законом не предписываются признаки противоправности, виновности и наказуемости, а для посягательств, предусмотренных ч.ч. 2, 2.1 ст. 37 УК РФ, формально не требуется даже общественной опасности. Не регламентируются обязательная внешняя форма выражения посягательства – действие или бездействие, признаки субъекта посягательства (возраст, вменяемость, наличие полномочий представителя власти и так далее), а также психическое отношение посягающего к совершаемому деянию, его мотивы, цели и эмоции. Вопрос об объединяющем начале всех названных посягательств решается путем официального или доктринального толкования. Исследуются разъяснения Верховного Суда РФ и доктринальные точки зрения по указанным вопросам.
 Делается вывод, что один лишь признак общественной опасности не может характеризовать посягательство как основание акта необходимой обороны. Автором подчеркивается ошибочность отождествления общественной опасности посягательства с его противоправностью либо наличием в деянии посягающего признаков конкретного состава преступления. Необходимая оборона против посягательства в виде бездействия, а также против посягательств со стороны представителей власти, несмотря на ее официальное признание Верховным судом РФ, нуждается в специальной регламентации.
Дополнительные требования к посягательству предлагается учитывать путем замены условия об общественной опасности посягательства новым условием, которое предлагается назвать действительностью посягательства, отграничив его от традиционного условия о реальности посягательства. Как полагает автор, действительность посягательства нельзя отождествлять с его реальностью, поскольку реальное посягательство – это то, которое существует объективно, вне зависимости от его субъективного осознания другими лицами, а действительное посягательство – это то, от которого в принципе возможно правомерно обороняться. Действительность способна включать в себя не только свойства посягательства как правового поведения (социальная и юридическая оценка деяния), но и иные требования, например, совершение посягательства только действием, способность посягательства немедленно или неотвратимо повреждать защищаемые интересы, возможность пресечь посягательство путем причинения посягающему вреда.
В параграфе втором «Объективность акта необходимой обороны» главы второй традиционные условия о реальности и наличности посягательства, а также условие об объекте защиты рассматриваются как единая группа условий, характеризующих целевое назначение необходимой обороны – объективную направленность на пресечение посягательства. В свою очередь, обязательное наличие субъективной цели защиты у обороняющегося противоречит объективному характеру необходимой обороны.
 Необходимая оборона всегда предполагает пресечение только действительного и реального посягательства при отсутствии ошибки в личности посягающего лица. В противном случае пропадают основание необходимой обороны и (или) объективность защиты. По мнению автора, реальность посягательства важна не сама по себе, а лишь когда фактически предпринятые действия приводят к причинению вреда именно посягающему лицу и, таким образом, к пресечению посягательства. Объективность пресечения посягательства выступает важнейшим отличием необходимой обороны от мнимой обороны, следовательно, посягательство остается реальным и при ошибке обороняющегося в степени опасности посягательства в сторону ее завышения. Такая ошибка влияет только на решение вопроса о соблюдении пределов необходимой обороны, в том числе в обстановке, указанной в ч. 2.1 ст. 37 УК РФ.
В случае умышленного причинения несоответствующего вреда при извинительной ошибке в реальности посягательства или личности посягающего,  действия мнимо обороняющегося нужно квалифицировать как покушение на превышение пределов необходимой обороны, так как извинительность ошибки влияет на момент окончания преступления и не позволяет приравнять данное деяние к обычному превышению пределов необходимой обороны – виновный, действуя исходя из имеющегося у него осознания обстановки, хотя и намеривается превысить пределы необходимой обороны, но фактически лишен возможности это сделать из-за объективного отсутствия необходимой обороны. Так, согласно ч. 3 ст. 30 УК РФ для признания покушения на преступление требуются умышленные действия виновного, непосредственно направленные на совершение преступления, не доведенного до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам. Извинительное заблуждение о реальности посягательства выступает здесь таким обстоятельством.
Уголовный закон лишь косвенно затрагивает вопрос о наличности посягательства, упоминая о допустимости защиты от посягательства, сопряженного с непосредственной угрозой применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица (ч. 1 ст. 37 УК РФ). Данная формулировка представляется автору неудачной, поскольку буквальное толкование нормы позволяет утверждать, что защита от угрозы разрешена только когда такая угроза одновременно является: сопряженной с иным посягательством, непосредственной, носящей насильственный характер и направленной против жизни обороняющегося или другого лица. Причем в законе первые два признака никак не раскрываются. Исследуются разъяснения Верховного Суда РФ и доктринальные точки зрения по данному вопросу.      
Автор приходит к выводу, что посягательство сохраняет свою наличность даже когда приостановление посягательства вызывается самим обороняющимся в целях создания тактического преимущества над посягающим, но возможность возобновления посягательства является очевидной. Требования о реальности и наличности посягательства следует прямо предусмотреть в тексте нормы о необходимой обороне. Для этого нужно указать, что посягательство должно угрожать защищаемым интересам. Мнимое или не наличное посягательство исключает такую угрозу.
В ч. 1 ст. 37 УК РФ содержится исчерпывающий перечень объектов защиты, к которым относятся личность и права обороняющегося или других лиц, охраняемые законом интересы общества и государства. Из формулировки нормы не следует, что надлежащий защищаемый интерес должен охраняться только уголовным законом, поэтому ст. 37 УК РФ допускает защиту интересов, охраняемых всеми отраслями права, в том числе конституционным, гражданским, административным, трудовым, главное чтобы посягательство на такие интересы сохраняло свойство общественной опасности. В свою очередь, отсутствие прямого указания на объект защиты в ч. 2 ст. 37 УК РФ должно толковаться как сохранение прав обороняющегося в части объектов защиты на том же уровне, который гарантируется и в ч. 1 ст. 37 УК РФ. Норма, содержащаяся в ч. 2 ст. 37 УК РФ, ограничивает пределы необходимой обороны, а значит и права обороняющегося. Она лишь устанавливает новые обязанности, но не предоставляет никаких дополнительных прав, поэтому было бы ошибочным утверждать о допустимости защиты в рамках ч. 2 ст. 37 УК РФ более широкого круга объектов, чем предусмотрено в ч. 1 ст. 37 УК РФ.   
Рассматривая подходы к определению объектов защиты, автор отмечает, что понятие интерес является наиболее широким по объему, ведь круг незапрещенных правом интересов гораздо больше, чем круг субъективных прав и интересов, охраняемых посредством установления юридической ответственности, по крайней мере, при общедозволительном типе правового регулирования («разрешено все, что не запрещено»).
Чтобы охватить всю сферу правомерных интересов, объект защиты при необходимой обороне предлагается определять не через личность и права обороняющегося или других лиц, охраняемые законом интересы общества или государства (как закреплено в настоящий момент в ч. 1 ст. 37 УК РФ), либо охраняемые законом общественные отношения (господствующая научная точка зрения), а через любые не запрещенные, в том числе и не урегулированные, законом интересы. Следует отличать от запрещенных правом и поэтому неохраняемых интересов, те интересы, которые являются неохраняемыми правом в силу фактической не урегулированности – при их соответствии требованиям к правовому поведению они вполне могут быть урегулированы в будущем, в том числе и путем запрета. 
Необходимая оборона и посягательство рассматривается во взаимосвязи как противоположности. Объективность посягательства логически предопределяет и объективность необходимой обороны, что позволяет поставить под сомнение ряд требований, обычно предъявляемых к субъективному состоянию обороняющегося, в частности правильное осознание им обстановки посягательства и обязательное наличие цели защиты. Сформулированы правила квалификации при причинении вреда под видом и под предлогом необходимой обороны, а также при объективном (неосознанном) пресечении посягательства лицом, одновременно обладающим признаками субъекта преступления и формой вины, предусмотренной для возложения ответственности за преступление.
Сформирован авторский подход к уголовно-правовой оценке провокации посягательства, предусматривающий возможность правомерно пресекать те антиобщественные деяния, которые сами по себе не дают оснований для необходимой обороны. В качестве провокации посягательства нельзя рассматривать совершение в ответ оскорбительного, аморального или порочащего честь, достоинство и репутацию деяния в отношении другого лица и в его присутствии при совершении таким другим лицом оскорбительного, аморального и (или) противоправного деяния, в том числе издевательства, глумления, приставания или преследования. Кроме того, нельзя признавать провокацией посягательства предъявление требований о прекращении аморальных и (или противоправных) деяний, обращенное к совершающему их лицу, если такое лицо использует сделанное замечание как повод для переноса агрессии на того, кто его высказал.
Выдвигается гипотеза о допустимости осуществления активного добровольного отказа соучастника преступления от совершения этого преступления, когда он путем необходимой обороны воспрепятствовал совершению преступления, а его предшествующее поведение не является провокацией посягательства для создания предлога необходимой обороны.
Автор считает, что любое объективно посягающее лицо является негодным потерпевшим вследствие выведения из-под правовой охраны тех его интересов, повреждая которые можно пресечь посягательство, поэтому даже в случае провокации посягательства необходимая оборона сохраняет свое влияние на квалификацию содеянного, и виновный должен нести ответственность не за оконченное преступление, а только за покушение на него.
Исходя из грамматического толкования уголовный закон явным образом не предписывает обороняющемуся руководствоваться целью защиты. Так, ч. 1 ст. 37 УК РФ гласит, что не является преступлением причинение вреда посягающему «при защите… от общественно опасного посягательства». Если бы законодатель намеривался регламентировать цель деятельности обороняющегося, то прямо бы указал на то, что причинение вреда посягающему допускается не при защите от посягательства, а с очевидностью для таковой защиты.
Цель защиты может иметься, только когда обороняющийся правильно осознает факт совершения посягательства, к чему закон его вовсе не обязывает. Указанное следует из законодательного требования об умышленности превышения пределов необходимой обороны в ч. 2 ст. 37 УК РФ, делающего правомерным любой вред, неосознанно причиненный посягающему, в том, числе, при небрежности причинителя вреда. Если наличие цели защиты было бы обязательным для обороняющегося, то тогда, исходя из принципа справедливости, а также из понимания обороны и посягательства как противоположностей в их диалектической взаимосвязи, логично было бы предположить, что и для посягающего также должна требоваться специальная цель, являющая противоположной цели защиты по содержанию, например, общественно опасная цель причинения вреда охраняемым общественным отношениям. Но для посягающего не требуется наличия общественно опасной цели, значит, общественно полезную цель нельзя устанавливать и для обороняющегося.
Возложение уголовной ответственности на общих основаниях за причинение вреда посягающему лицу при отсутствии у обороняющегося цели защиты противоречит принципу справедливости. Ведь даже при аффектированном, внезапно возникшем умысле, вызванном аморальностью или противоправностью поведения потерпевшего, происходит смягчение уголовной ответственности (ст.ст. 107, 113 УК РФ), кроме того и при отсутствии состояния аффекта наказание также понижается в результате провоцирующего аморального или противоправного поведения потерпевшего (п. «з» ч. 1 ст. 61 УК РФ).
Совершение потерпевшим общественно опасного посягательства следует признать обстоятельством, в большей степени смягчающим вину за ответные действия, чем просто аморальное или противоправное поведение, не создающее условий необходимой обороны. Иначе говоря, общественно опасное посягательство объективно является более серьезной провокацией со стороны потерпевшего (в данном контексте речь идет не о провокации посягательства, а именно о провокации обороны) по сравнению с любым другим аморальным или противоправным деянием, что оправдывает исключение уголовной ответственности, по крайней мере, до тех пор, пока не превышены пределы необходимой обороны.
В третьем параграфе «Последствия и пределы акта необходимой обороны» второй главы раскрываются юридическое значение последствий, наступающих в результате акта необходимой обороны, и их виды. Автор полагает, что необходимой обороной охватывается вред, объективно препятствующий совершению посягательства, затрудняющий и стесняющий действия посягающего, побуждающий его к прекращению своего деяния, в том числе имущественный ущерб, причиняемый третьим лицам, прямо (при повреждении или уничтожении их имущества, находящегося в фактическом владении посягающего либо контролируемого им при совершении посягательства) или косвенно (при причинении им нематериального вреда) связанным с посягательством, в случае если их интересы неизбежно нарушаются вместе с интересами посягающего.
Рассматривая допустимость средств защиты в автономном режиме, автор отмечает, что в уголовном законе следует прямо предусмотреть право на их использование, и такая регламентация должна осуществляться именно специальной нормой. Это позволит устранить проблему определения направленности умысла посягающего и стадий реализации намерения, а также связанный с ней вопрос о превышении пределов необходимой обороны.
Приводится ряд аргументов в пользу применения средств защиты в автономном режиме. Установку смертельных автономных средств следует разрешить при необходимой обороне жилища, транспортных средств, зданий с земельными участками и прилегающими постройками, строений, сооружений и иных подобных объектов с ограниченным для посторонних доступом, если лицо, установившее эти средства, имеет право находиться там как собственник или иной титульный владелец. Однако нужно запретить автономные средства, способные уничтожить охраняемый объект вместе с посягающим, если при этом создается опасность для третьих лиц или их имущества. Ненадлежащая инженерно-техническая укрепленность объекта, охраняемого посредством автономных средств, поспособствовавшая свободному (без преодоления препятствий) проникновению постороннего лица, которое в действительности не осуществляло посягательства, но пострадало от автоматических средств, должна влечь ответственность за неосторожное причинение вреда. Во всех остальных случаях допустимыми могут быть средства, исключающие при обычном использовании причинение тяжкого вреда здоровью или смерти.
Автор отмечает, что в УК РФ пределы необходимой обороны определяются на основании соразмерности последствий обороны способу (физическое насилие или угроза им) посягательства в совокупности с его направленностью (против жизни) или неожиданностью, исключающей для обороняющегося объективную оценку степени и характера опасности такового, либо соразмерности отдельно взятому возможному последствию посягательства (причинение смерти). Необходимую оборону и превышение ее пределов нужно определять через сопоставимый родовой признак, каковым выступает причинение посягающему вреда.
Исходя из действующей редакции нормы о необходимой обороне и последних разъяснений Верховного Суда РФ, доказывается возможность установления пределов необходимой обороны на основании последовательного (двухступенчатого) применения принципа соразмерности и принципа необходимости. По мнению автора, превышением пределов необходимой обороны может быть только явная, устанавливаемая индивидуально применительно к каждому конкретному случаю, чрезмерность фактически наступивших последствий, предусмотренных ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК РФ, по сравнению с опасностью успешно пресеченного с их помощью посягательства, если это охватывается прямым умыслом виновного. Кроме того, причинение любого вреда должно прямо дозволяться, когда ранее предпринятые меры не возымели действия или путем причинения меньшего вреда отразить посягательство было бы невозможно, так как в указанных обстоятельствах у обороняющегося отсутствует вина в превышении пределов необходимой обороны. Следовательно, объективная направленность необходимой обороны на пресечение посягательства связывается с ее пределами.
Совокупность преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, должна исключаться в случаях отражения посягательства, одновременно осуществляемого двумя и более лицами, если обороняющийся причинил им одинаковый по тяжести чрезмерный вред.
Третья глава «Необходимая оборона по уголовному праву США: сравнительно правовой анализ» состоит из трех параграфов.
В первом параграфе «Необходимая оборона имущества по уголовному праву США» третьей главы освещается степень изученности отечественной наукой уголовного права североамериканских законодательных и доктринальных достижений. Отмечается, что в уголовном праве США вместо единого института необходимой обороны выделяются институты обороны личности (самооборона и защита третьих лиц), обороны имущества и обороны жилища, отличающиеся по объекту защиты и другим условиям правомерности причинения вреда.
Раскрывается специфика понятийного аппарата. Рассматриваются особенности регламентации необходимой обороны имущества в общем праве, статутном праве отдельных штатов и доктрине уголовного права США.
Институтом обороны имущества охраняются права на движимые и недвижимые вещи. Правила об обороне имущества применяются лишь в тех случаях, когда посягательство не носит характера нападения, то есть является ненасильственным. В качестве посягательства признаются попытка противоправного изъятия, повреждения, уничтожения имущества или иное нарушение владения вещью (trespass), в том числе проникновение на объекты недвижимости. Любой законный владелец вправе ссылаться на оборону имущества при защите от посягательства даже со стороны собственника данного имущества. Общим правом оборона имущества третьих лиц запрещается, а статутным правом разрешается защищать как свое, так и чужое имущество, хотя в отдельных штатах (Аризона, Висконсин, Иллинойс, Нью-Гемпшир, Флорида, Юта) установлены те или иные ограничения на оборону имущества третьих лиц. 
Подавляющее большинство источников права США запрещает применять смертельное насилие при обороне имущества, даже если иным способом пресечь посягательство нельзя. В дореформенном УК шт. Нью-Йорк 1909 г. (утратил юридическую силу к 1967 г.) и действующем УК шт. Аляска выявлены нормы, разрешающие причинять смерть при необходимой обороне движимого имущества. Причем допустимость смертельного насилия определяется либо стоимостью обороняемого имущества (УК шт. Нью-Йорк 1909 г.), либо видом такого имущества и формой посягательства на него (оборона от кражи транспортного средства, перерастающей в ненасильственный грабеж – УК шт. Аляска). Заслуживают внимания меры по предупреждению и пресечению захвата транспортных средств, установленные УК шт. Аляска, когда обороняющийся находится в транспортном средстве или насильственно изгоняется из него.
Во втором параграфе «Необходимая оборона жилища по уголовному праву США» третьей главы исследуется специфика необходимой обороны жилища. В отличие от необходимой обороны имущества, институтом обороны жилища охраняется не просто право на определенное имущество, но безопасность и неприкосновенность частной жизни. Особенности объекта защиты позволяют создать более льготный юридический режим для причинения вреда посягающему, хотя оба института могут пересекаться. В то же время оборона жилища отличается и от необходимой обороны личности, поскольку последняя предполагает отражение лишь насильственного посягательства, то есть нападения. Нормы об обороне жилища должны применяться, когда само нападение еще не является вполне очевидным или непосредственно угрожающим, например, если оно находится на стадии приготовления.      
Определяется понятие жилища в общем праве и статутном праве отдельных штатов (Висконсин, Коннектикут, Нью-Йорк, Флорида). Жилищем признаются не только жилые строения, но и непосредственно прилегающие к ним сооружения и земельные участки, а также транспортные средства, прицепы, железнодорожные вагоны, воздушные и водные суда.
В качестве посягательства выступают попытка незаконного проникновения в жилище либо пребывание в жилище с намерением совершить там противоправное деяние или попытка незаконного лишения жилища. Практически все источники уголовного права США разрешают применять смертельное насилие при обороне жилища. Способ проникновения в жилище (насильственный, обманный, тайный, открытый, с физическим перемещением виновного, с использованием орудий дистанционного воздействия, с преодолением препятствий или без такового – за исключением штатов Коннектикут и Нью-Гемпшир), а равно и количество посягающих значения не имеют.
Однако насильственное проникновение в жилище или непосредственная угроза такого проникновения может одновременно выступать и как основание для реализации права обороны личности, при данных обстоятельствах также дозволяющего причинить посягающему смерть вне зависимости от степени опасности посягательства и не требующего попытки отступить из собственного жилища перед применением смертельного насилия (такая норма получила название «castle exception» – дворцовая оговорка, или «castle doctrine» – доктрина крепости), но накладывающего и дополнительные ограничения относительно провокации нападения (например, абзац 2 п. «b» ч. 2 ст. 3.04 Модельного УК США).
В третьем параграфе «Использование средств защиты в автономном режиме» подробному изучению подвергнута правомерность автономных защитных устройств. В уголовном праве США использование средств защиты в автономном режиме оценивается неоднозначно. Так, общее право хотя и допускает их использование, но требует объективного вменения. Статутное право может прямо (шт. Айова) или косвенно (шт. Висконсин) запрещать автономные средства защиты. Модельный УК США запрещает смертельные автономные средства, но допускает несмертельные, когда они являются разумно применяемыми либо в случае принятия разумных мер предосторожности, чтобы поставить вероятных нарушителей в известность о факте применения автономных средств.
Приводятся примеры из североамериканской юридической практики.
В заключении сформулированы итоговые выводы и предложения по реформированию законодательства. Разработана детализированная норма о необходимой обороне.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Работы, опубликованные по теме диссертации
 
Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых изданиях, указанных в перечне ВАК
1. Васин Д.М. Необходимая оборона имущества как обстоятельство, исключающее преступность деяния по уголовному праву США. // Российский юридический журнал. – 2012. – № 3. – С.92-102. (0,9 п.л.);
2. Васин Д.М. Необходимая оборона жилища как обстоятельство, исключающее преступность деяния по уголовному праву США. // Евразийский юридический журнал. – 2012. – № 5. – С. 52-56. (0,5 п.л.);
3. Васин Д.М. Использование средств защиты в автономном режиме при необходимой обороне. // Российский юридический журнал. – 2013. – № 2. – С. 112-121. (0,9 п.л.);
Статьи, опубликованные в иных изданиях
4. Васин Д.М. Механизм реализации и защиты прав личности. // Механизм реализации и защиты прав личности: Материалы VIII Межрегиональной научно-практической конференции (27 ноября 2009 года) / Отв. ред. М.В. Гончаров. – Екатеринбург: Издательский дом «Уральская государственная юридическая академия», 2010. – С. 47-52 (0,3 п.л.).
 
 
 
 
 
 
Подписано в печать ______
Формат A5. Печать офсетная.
Тираж 100 экз.
Отпечатано в __________________