Уважаемые читатели! Предлагаем Вам ознакомиться с интервью докторов юридических наук, где они высказывают свою позицию по тенденциям развития действующего российского законодательства, уровню его самодостаточности, а также подверженности влиянию западным и восточным идеям.
Вопрос звучал следующим образом:
Ваше отношение к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение? В рамках вопроса было предложено порассуждать о успешности реализации западных и восточных правовых идей в отдельных сферах российского законодательства.Оценить зарубежные идеи и отнести к трем категориям: 1) является хорошим приобретением и уместно реализовано; 2) неплохая идея, но реализация требует совершенствования; 3) необходимо отказаться и исключить из российского законодательства.Определить существует ли перекос в предпочтении законодателем идей не российского происхождения? Зарубежные идеи в российском законодательстве результат идеологической зависимости от Запада-Востока или естественный процесс глобализации и интеграции экономик.
Вот собственно, результаты:
Щедрин Николай Васильевич – заведующий кафедрой деликтологии и криминологии Сибирского федерального университета, доктор юридических наук, профессор
Ваше отношение к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение? Абстрактные рассуждения о самодостаточности российского уголовного права или его подверженности зарубежным влияниям, на наш взгляд, контрпродуктивны.Можно ли ставить такую альтернативу применительно к развитию математики, физики, химии, биологии, инженерии, а, соответственно, к воплощению новых идей (отечественных или зарубежных) в современной промышленных технологиях? Изоляционизм в развитии правовых систем также губителен, как и слепое заимствование.В предложенном контексте можно обсуждать только конкретные правовые технологий.
В этой связи хочу обратить внимание коллег на технологию «многоколейности».В соответствии с официальной доктриной система немецкого уголовного права является «двухколейной» (das zweispurige System), то есть включает в себя наказание (die Strafe) и меры исправления и безопасности (die Massregeln der Besserung und Sicherung).В последние десятилетия немецкие ученые отмечают появление в уголовном законодательстве третьей «колеи» – мер восстановления (die Wiedergutmachung)[1].В Уголовном кодексе ФРГ «многоколейность» выражается в том, что Раздел третий «Правовые последствия деяния» представлены: мерами наказания (Глава первая); мерами безопасности (Глава шестая); мерами восстановления (§46а); и дополнительными последствиями (§45).
«Многоколейность» правовых последствий запрещенного уголовным законом деяния лежит в основе уголовно-правовых систем большинства европейских государств, но наиболее ярко она выражена в уголовно-правовых доктринах Австрии и Швейцарии[2].
Российская уголовно-правовая наука пока не позиционирует отечественную систему как «многоколейную», однако выделение в Уголовном кодексе наряду с Разделом III «Наказание» Раздела VI «Иные меры уголовно-правового характера» по существу законодательно закрепляет эту идею.
Нам представляется, что артикуляция «многоколейности» в развитии российского уголовного права ведет к сближению его с уголовно-правовыми системами зарубежных государств, прежде всего, тех, которые входят в континентальную правовую семью (см.: http://cj.isea.ru/reader/article.asp?id=1994).Именно «многоколейность» правовых последствий должна стать одной из концептуальных идей российской уголовной политики и нового уголовного кодекса (см.: http://cj.isea.ru/reader/article.asp?id=12353, http://crimpravo.ru/blog/u_zakon/1644.html).Опираясь на нее, в частности, можно усилить эффективность уголовно-правовой конфискации (см.: http://crimpravo.ru/blog/1833.html), а вместо модели «Уголовная ответственность юридических лиц» внедрить модель «Меры уголовного воздействия в отношении организаций» (см.: http://crimpravo.ru/blog/1843.html).
Кулыгин Владимир Владимирович – директор Дальневосточного филиала Российской правовой академии Министерства юстиции РФ, доктор юридических наук, профессор
Ваше отношение к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение? Думаю крайне сложно говорить о том, что в российском праве в настоящее время реализуются какие-либо восточные правовые идеи.Концептуальные основы «ли», «дхармы», «дао», которые в самом приближенном виде можно соотнести с понятиями гармонии, долга и пути (познания), обращены к внутреннему миру человека и предполагают, опять же в самом общем виде, минимизацию внешних правовых установлений.Кстати, именно в Японии и Индии достаточно легко прижилась и встроилась в традиционное стремление к внесудебному разрешению споров, модель медиации.Наша правовая система, напротив, захлебывается в безудержном правотворчестве, в котором отчетливо прослеживается тенденция вестернизации.Наглядным примером такого зарубежного лоббирования является нынешний Уголовно-процессуальный кодекс РФ, основанный на англосаксонской процессуальной модели, и написанный в значительной мере под влиянием американских экспертов.Известно, что только после внесения по инициативе и при участии Генеральной прокуратуры РФ более 500 поправок, удалось сделать этот кодекс более – менее «работающим».
Гораздо более опасной, чем собственно копирование форм западного законотворчества, представляется инфильтрация в российскую правовую культуру чуждой нашей ментальности системы ценностей (см.об этом: Кулыгин В.В.Нужно ли евразийской державе евразийское право? // Евразийский юридический журнал. 2010.№ 8.С.16-21).Имею в виду, например, ювенальную юстицию, особенно ее скандинавскую модель или нормативное регулирование отдельных проблем биоэтики, в первую очередь тех из них, которые связаны с непосредственным воздействием на человека.В частности серьезной этической проблемой является коммерческое суррогатное материнство и реализация «репродуктивных прав» лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией, хотя с точки зрения гражданского права данная ситуация вполне укладывается в рамки договорных отношений.Это лишь частные случаи.В более же широком контексте следует признать, что такая мощнейшая отрасль права как гражданское содержит механизмы реализации и защиты прав, которые с позиции традиционной национальной ментальности, являются далеко не правами, а грехами человека, исподволь разрушающими систему нравственных, семейных, межличностных отношений, на которых веками основывалось российское общество.Далек от мысли драматизировать ситуацию, но определенная этико-правовая коллизия между идеологической позицией лидеров государства, провозглашающих приоритет традиционных консервативных ценностей, и широким внедрением в повседневную в том числе правовую практику неолиберальных ценностей и стандартов очевидна и в дальнейшем будет только обостряться.Идеологическая зависимость от Запада прослеживается и в отношении к истории отечественного государства и права, которое зачастую преподносится как отсталое и неразвитое, совершенно без учета соответствующего исторического и этнокультурного контекста.Представляется, что обозначенные редакцией вопросы можно рассматривать как платформу для широкой дискуссии.
Курбатов Алексей Янович – профессор кафедры предпринимательского права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук, доцент
Ваше отношение к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение? Заимствование зарубежного опыта – это объективное явление для экономических и правовых систем в переходный период, в котором находится и Россия (правда, не всегда понятно, куда переходим).Однако вне зависимости от направления движения вызывает серьезные возражения: массированное «навязывание» зарубежных конструкций и подходов (причем в основном из системы общего права и права Европейского союза), безотносительно к конкретным проблемам (с единственным аргументом: «это есть за границей») и без их тщательной адаптации к национальной правовой системе с учетом государственного суверенитета России (те же директивы Европейского союза уже многие рассматривают как акты прямого действия).Все это осложняется последствиями развала системы российского юридического образования (например, стенания по поводу введения прецедентного права (!) в России закончились только с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ).
Поэтому, на мой взгляд, в настоящее время эффект от правовых реформ все больше приобретает прямо противоположный характер:
- желающих заниматься мелким и средним бизнесом все меньше в связи с бесконечными изменениями и запутанностью правил его ведения, отсутствием реальных правовых гарантий личной и имущественной защиты;
- законодательство крайне запутанное и сознательно наполняется оценочными категориями, что превращает его в «свод» моральных правил выборочного действия;
- наука постепенно превращается в перевод и пересказывание иностранных текстов (преимущественно англоязычных).
Примеры положительного использования зарубежного опыта можно «пересчитать по пальцам».В частности, к таковым следует отнести создание системы страхования вкладов физических лиц, которая была построена на основании опыта функционирования американской системы гарантирования депозитов.Однако представляется, что она показала свою эффективность именно потому, что ее адаптировали к российской правовой действительности, а внедрением занимались профессиональные люди.
А вот отрицательные примеры можно приводить до бесконечности.Причем зачастую их негативный характер обусловлен противоречивостью подходов, несогласованностью позиций либо созданием «гибридов» из различных подходов.
Например, сначала мы настойчиво вводим систему саморегулирования, а затем начинаем думать, как свести количество саморегулируемых организаций в каждой сфере к одной - двум и превратить их в «функционал» государственных регуляторов.При этом отсутствие концепции такого перехода не мешает ускоренному введению в действие конкретных законодательных норм (в частности, в сфере аудиторской деятельности).
В Гражданском кодексе РФ прямо закрепляется, что безналичные денежные средства – это права требования к банку (т.е.имущество), а в Федеральном законе «О национальной платежной системе» используется «информационная теория» электронных денежных средств и они разделяются со средствами платежа.Но это не помешало признать моментом прекращения обязательства момент увеличения остатка электронных денежных средств (т.е.момент передачи информации, а не имущества).А причиной такого расхождения явилось то, что законопроекты проходили через разные комитеты Государственной Думы.
В гражданское законодательство закладывается концепция юридического лица в виде обособленности имущества, а затем устанавливается минимальный уставный капитал обществ с ограниченной ответственностью в 10 тыс.руб., и со ссылкой на систему общего права, где компания – это «оболочка», начинается доказывание, что уставный капитал вообще не нужен.
Однако хотелось бы не перечислять проблемы, а поразмышлять, что можно сделать для исправления ситуации.
Первоочередными, на мой взгляд, являются следующие меры.
Во-первых, осознать, что основное значение права в придании стабильности общественным отношениям, а через зарубежный опыт можно обосновать все, что угодно.
Во-вторых, серьезные изменения законодательства должны строиться на основании предварительно разработанных и широко обсуждаемых концепций.
В-третьих, профессиональное и научное сообщество должно быть встроено в законодательный процесс.Необходимо разработать перечень общественных и научных организаций, без заключения которых законопроект не должен приниматься к рассмотрению Государственной Думой.
В-четвертых, настала пора при внесении тех или иных изменений в российское законодательство давать более развернутое обоснование с освещением следующих вопросов:
- какие есть реальные проблемы в данной сфере;
- почему эти проблемы не могут быть решены в рамках действующего законодательства;
- как предлагаемые изменения помогут с их решением.Здесь как раз уместен анализ различных способов решения этих проблем в зарубежных правопорядках.
Наумов Анатолий Валентинович – профессор Российской правовой академии Министерства юстиции России, доктор юридических наук, профессор
Ваше отношение к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение? Проблема соотношения отечественного законодательства (в том числе и уголовного) с зарубежным вполне сравнима с маятником: «туда – сюда», т.е.в сторону их сближения или, наоборот, удаления друг от друга.Наиболее ярко последнее имело место в эпоху сталинизма, в особенности в послевоенное время, когда любое сближение с «западной» идеологией однозначно расценивалось как космополитизм, влекущий за собой и обвинение в особо тяжких государственных преступлениях (например, занятие кибернетикой или генетикой).Вместе с тем, феномен «маятника» характерен и для постсоветского времени.Новое уголовное законодательство (УК РФ 1996 г.) однозначно наполнялось ценностями, заимствованными из западных доктрин: приоритет общечеловеческих ценностей относительно всех других; уголовно-правовая охрана прав и свобод человека как основополагающая идея уголовного законодательства; соответствие уголовно-правовых запретов условиям перехода к рыночной экономике и общепризнанным принципам и нормам международного права (все это было закреплено и в Конституции РФ).Напротив, в связи с событиями на Украине и, в особенности, с серьезными санкциями, объявленными России Западом (США, Европейский Союз) «маятник» чувствительно стал крениться в другую сторону: к отказу от указанных европейских (западных) ценностей (это, «де не наше» и «чуждое нам», «стоит от всего этого отказаться», в т.ч., например, «от моратория на смертную казнь, от признания юрисдикции Европейского суда по правам человека»). Мне уже неоднократно приходилось категорически отрицательно отвечать (в печати, на научных форумах) на такие вопросы и что нам даже по указанному поводу не следует впадать в антиамериканизм и антиевропеизм.Право – составная часть мировой культуры, науки и технологий.И путь изоляции от общемировых стандартов и достижений есть путь в «никуда».
Назову лишь позиции, которые нам следует заимствовать из западной доктрины и уголовного законодательства.В первую очередь, это институт уголовной ответственности юридических лиц (корпораций), показавший свою эффективность применительно к экологическим и экономическим преступлениям как в странах, относящихся к системе общего, так и континентального права (что я настойчиво «исповедую» еще с советских времен).Кстати говоря, преувеличение различия между этими системами Ваш покорный слуга вместе с профессором Колумбийского университета (Нью-Йорк) Дж.Флетчером постарался развеять еще в совместной книге «Основные концепции современного уголовного права» (М., 1998).К тому же нынешний судебный прецедент далеко ушел от классического.Американский судья при вынесении приговора по уголовному делу ссылается не только на прецедент, но и на соответствующую ему уголовно-правовую норму (последнее мне приходилось «видеть» в Калифорнии и такой «симбиоз» представляется идеальным).Второй пример – уже вошедшая в наше законодательство «сделка с правосудием», которая в определенной степени способствует реализации беккариевского принципа неотвратимости наказания и установлению всех соучастников преступления как залога эффективности расследования организованных преступлений (от чего настойчиво «изоляционисты» призывают также отказаться).
Дуюнов Владимир Кузьмич – проректор Самарской гуманитарной академии по научной работе, заведующий кафедрой уголовного права и процесса филиала Академии в г.Тольятти, доктор юридических наук, профессор, Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации
Ваше отношение к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение? 1.Сначала об обозначенной Вами проблеме и целях ее обсуждения.
Первое впечатление: вот она реализация идеи Президента В.В.Путина об «импортозамещении», совершенно неожиданно проникающая в сферу правовой идеологии, законотворчества и юриспруденции в целом.
Проблема совершенствования российского законодательства, безусловно, актуальна, и мне приходилось об этом писать применительно к действующему уголовному законодательству.Постановка же проблемы оценки «уровня самодостаточности» действующего российского законодательства и его «подверженности влиянию западных и восточных идей» креативна, оригинальна и интересна, но сама идея обеспечения «самодостаточности» и «опоры на собственные силы» в рассматриваемой нами сфере вряд ли может быть признана продуктивной. Более правильной и продуктивной представляется другая важная идея нашего Президента – о недопустимости самоизоляции России, в том числе и в сфере законодательства.Эту идею следует признать предпочтительной, в большей мере соответствующей общемировым тенденциям глобализации, связанным с постепенным и неуклонным углублением и расширением процессов интеграции, духовного, идеологического, политического, правового плюрализма и толерантности, имеющим объективный характер.
2.Что касается оценки с указанных Вами позиций тенденций развития действующего российского законодательства, следует признать, что в таком аспекте анализ указанных тенденций специально я не проводил, могу высказать лишь свое субъективное мнение в ответ на поставленные Вами вопросы.
К сожалению, выявить некие устойчивые (а желательно стойкие прогрессивные) тенденции в развитии современного российского законодательства весьма затруднительно, поскольку характерной чертой нашего современного законодательства является его перманентное реформирование, это касается многих его отраслей, в особенности, например, гражданского, административного и уголовного.С каких-то позиций это неплохо – законодательство не может не меняться, поскольку меняется сама жизнь, сама объективная реальность.Но динамизм реформирования у нас нередко превращается в «зуд реформаторства» и входит в противоречие с не менее важной тенденцией обеспечения стабильности, без которой нет законности и правопорядка.Вряд ли можно признать правильным, когда на относительно коротких исторических отрезках времени в законодательстве проявляются разные «веяния», нередко диаметрально противоположные.В уголовном законодательстве, например, конкурируют, взаимно противодействуют друг другу, сменяя друг друга на протяжении даже небольшого периода времени, тенденция ослабления интенсивности репрессии (т.н.идеи гуманизации) и тенденция ее усиления, причем и та, и другая не всегда достаточно обоснованны с научных позиций.Не случайно в научном сообществе такие колебания законодателя оцениваются не как углубление дифференциации ответственности, а как необоснованные «шарахания», разрушающие системность законодательства.
3.По вопросу о «самодостаточности» и «подверженности влиянию» нашего законодательства, я отчасти уже высказал свою позицию.Я не делю идеи по их происхождению – западные они или восточные, «свои» или «чужие», а (условно) различаю идеи хорошие (прогрессивные, нравственные, полезные, умные и т.п.) и плохие (вредные, безнравственные, бесполезные, глупые,…и т.д.).Идеи должны служить прогрессивному развитию общества, в этом их социальная ценность, и оценивать их следует с позиций их необходимости, востребованности, социальной обусловленности и полезности для обеспечения прав и законных интересов граждан, прогрессивного развития общества и государства, а не с точки зрения их происхождения.
Мы должны гордиться отечественными учеными, равно как и выдающимися практикующими юристами, обеспечивающими «самодостаточность» развития нашего права и законодательства, но, во-первых, вряд ли все мы способны на 100% обеспечить упомянутую «самодостаточность» (хорошо быть богатым и здоровым, а ну-ка попробуйте), во-вторых, нет смысла пренебрегать ценным опытом ученых других стран и законотворческим опытом других государств, это, как минимум, «нерентабельно», и потому глупо.
Российское общество и российское государство, безусловно, должны иметь «свое лицо», хранить свою систему ценностей, своеобразие культуры, науки, искусства, обеспечивать свою самоидентичность, внутреннюю и внешнюю безопасность, но не самоизолироваться, не противопоставлять себя мировому сообществу только потому, что «они - другие».
При этом в обществе должен быть обеспечен плюрализм мнений, и законотворчество не может основываться только на представлениях о добре и зле, о справедливости и других ценностях тех, кто сегодня находится у власти, отвергая полезные идеи «несогласных» и лишь потому, что они «не свои», западные или восточные.Если кратко и по существу: российское законодательство, как равно и законодательство других государств, и не только законодательство, но и экономика, и политика, и все иные сферы нашей жизни должны быть «подвержены влиянию» здравого смысла, кто бы ни был его носителем.
4.Тезис о том, что «настал момент критического взгляда на некоторые положения, разрушительно влияющие на системность российского права и имеющие зарубежное происхождение», учитывая изложенное выше, может вызвать лишь улыбку…
Во-первых, никакого такого особого «момента» определено быть не может, критический взгляд на «положения, разрушительно влияющие на системность российского права», необходим как постоянно действующий, причем не «на некоторые», а на безусловно все такого рода положения, и независимо от их «внутреннего» или зарубежного происхождения.
Можно привести немало «наших», отечественных «благоглупостей», разрушительная сила которых еще до конца не изучена и не вполне осознана, но для специалистов она очевидно велика.Например, не вызываемое необходимостью исключение нижних пределов санкций из целого ряда статей УК, в том числе предусматривающих ответственность за тяжкие и особо тяжкие преступления, не только противоречащее здравому смыслу, но и открывающее широкий простор субъективному усмотрению и коррупции; или исключение вопреки требованиям принципа вины признака «заведомости» из числа обязательных признаков ряда составов преступлений; или исключение из уголовного закона конфискации имущества как наказания и последующее ее возвращение в качестве не очень внятно прописанной «иной меры уголовно-правового характера»; или введение «принудительных работ» как вида уголовного наказания при наличии в системе наказаний исправительных работ и обязательных работ, потенциал которых должным образом не используется; или исключение, а затем через полгода восстановление уголовной ответственности за клевету; и др.
5) Изложенное дает представление о моем отношении в целом «к идеям, институтам и нормам в российском законодательстве, имеющим зарубежное происхождение».Что же касается конкретных идей – оно может быть и иным.Не проводил «инвентаризацию» зарубежных заимствований, а вспомнить и потому оценить могу только некоторые из них.
Безусловно как положительные могут быть оценены реализованные в отечественном праве идеи зарубежных мыслителей, касающиеся, например, необходимости и принципов формирования правового государства и гражданского общества, разделения властей и создания системы сдержек и противовесов в механизме государственного управления, о необходимости отношения к конкретной личности как высшей социальной ценности, о первичности интересов общества перед интересами государства, а о государственных служащих как «слугах» народа (а не наоборот).
В наиболее близкой мне сфере противодействия преступности к числу позитивных следует отнести, например, идеи о необходимости обеспечения приоритета превенции над репрессией, о неотвратимости реакции государства на преступление как важнейшем условии предупреждения преступлений и обеспечении приоритета неотвратимости наказания перед его жесткостью, недопустимости аналогии закона и объективного вменения, и др.
К другой группе идей, следуя Вашей классификации - «в принципе неплохо, но реализация требует совершенствования», я бы отнес воплощенную в нашем законодательстве идею приоритета общепризнанных принципов и норм международного права перед нормами внутреннего российского права.Во-первых, не может быть такого приоритета перед Конституцией РФ.Во-вторых, при подписании (перед подписанием) международно-правовых документов надо помнить и знать – как это отразится на системе внутреннего права и на жизни россиян, и обязательно учитывать эти обстоятельства, решая вопрос, следует ли подписывать соответствующий международный договор, или воздержаться от его подписания.В сфере уголовного права требует совершенствования реализация его принципов: законности, равенства граждан перед законом, вины, гуманизма, справедливости.
Наконец, к третьей группе – идей, неприемлемых для нашего правосознания и российского законодательства, я бы отнес «модные» на западе идеи гей-сообщества, пропаганду однополых браков, гомосексуализма, идеи, противоречащие светскому характеру государства, и т.п.
6.В настоящее время вряд ли может быть отмечен перекос в предпочтении законодателем идей не российского происхождения или идеологическая зависимость от Запада или Востока, хотя опасаться проникновения чуждых нам идей в правосознание молодежи необходимо, следует «держать ухо востро».Отсутствие в стране отлаженной системы воспитания подрастающего поколения и осмысленной молодежной политики должно вызывать обеспокоенность в обществе.Но это уже другая тема.
Уважаемый читатель, Вам есть что сказать? Отразите это в комментариях к статье.
[1]Roxin, Claus.Strafrecht.Allgemeiner Teil.Band 1.Verlag Beck.3 Aufl.Muenchen.– 1997.– S.3.
[2]Подробнее см.: Щедрин Н.В., Кылина О.М.Российское уголовное право в контексте доктринальных моделей построения уголовно-правовых санкций // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права.2008.№ 3.С.40-49.
