На главную страницу

Определив общие подходы к формированию понятия "уголовно-процессуальная практика", считаем необходимым рассмотреть элементы, подлежащие включению в эту дефиницию.

В теории права юридическую практику подразделяют на различные виды. В каждом случае они определяются исходя из критериев, положенных в основу классификации. Так, юридическая практика может быть классифицирована по сфере общественных отношений, в которых она формируется, то есть по объекту практики. Основой данной классификации, как правило, является деление права на отрасли (например, административная практика, арбитражная практика). В качестве объекта юридической практики выступают и общественные отношения, возникающие в сфере уголовного судопроизводства. Такая практика будет именоваться уголовно-процессуальной или практикой уголовного судопроизводства [12]. Объектом практики может выступать и более узкий круг общественных отношений. В частности, в уголовно-процессуальной практике можно выделять, например, практику возбуждения уголовных дел, практику применения мер пресечения и т.п.

Применительно к рассматриваемому вопросу, нас будет интересовать так же разграничение юридической практики по субъектам и, в частности, такие ее виды, как судебная, прокурорская, следственная практика. В.Н. Карташов отмечает, что по этому же критерию возможна более детальная классификация (например, к судебной практике относится практика Верховного Суда Российской Федерации, областных, районных судов) [13].

В связи с этим возникает вопрос: кто из участников уголовного процесса может быть отнесен к субъектам уголовно-процессуальной практики? Однозначно ответить на него не просто. Если юридическую практику рассматривать как правовую деятельность, не возникает сомнений, что участниками данной деятельности являются все субъекты уголовного судопроизводства (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель и др.). В то же время в юридической практике, как социально-правовом опыте, роль названных участников незначительна. Во-первых, из-за их разрозненности. Хотя и здесь можно выделить аспекты, заслуживающие изучения (например, практика отказа подсудимых от ранее данных показаний, практика участия понятых и т.п.). Во-вторых, по справедливому замечанию В.И. Леушина, правоприменительная практика характеризуется тем, что она осуществляется людьми, наиболее подготовленными для анализа опыта, по вопросам, наиболее сложным в оценке правовых ситуаций [14]. В сравнении с соблюдением, исполнением и использованием результаты правоприменения характеризуются повышенной степенью социальной значимости, что обусловливается важностью тех общественных отношений, которые регулируются правоприменительной деятельностью [15]. В этой связи В.Н. Карташов предлагает различать субъектов и участников правоприменительной практики. К первым он относит органы или организации, должностных лиц, наделенных государственно-властными полномочиями на выполнение определенных правоприменительных действий. Ко вторым - отдельных лиц или организации, которые в силу ряда причин так или иначе способствуют субъектам в выполнении соответствующих действий [].

Поэтому, считаем, что к субъектам уголовно-процессуальной практики могут быть отнесены: суд, судья, прокурор, начальник следственного отдела, следователь, орган дознания, лицо, производящее дознание, адвокат.

Кроме того, представляется оправданным выделять индивидуальную (то есть деятельность и накопленный опыт конкретным правоприменителем) и коллективную (групповую) практику. Последняя в большей степени отражает "надындивидуальную социально-правовую память, обеспечивающую накопление, систематизацию, хранение и передачу информации (знаний, умений, оценок, подходов и т.д.), позволяющую фиксировать и в определенной степени воссоздавать весь процесс деятельности или отдельные его фрагменты" [17]. "Опыт - вот учитель жизни вечной", - писал Гете [18]. Такое понимание позволяет причислять к субъектам уголовно-процессуальной практики не только отдельных должностных лиц, но и структурные подразделения, например, следственный отдел, областной суд.

Представляется, что понятие "уголовно-процессуальная практика" должно включать неразрывное единство принятых за основание классификации элементов: объект и субъект практики.

При этом необходимо отметить, что, выполняя свои функции, указанные государственные органы и должностные лица становятся субъектами уголовно-процессуальной практики лишь в том случае, если они участвуют в уголовно-процессуальных отношениях. Так, следователь, регистрируя уголовное дело, составляя статистические документы, является субъектом практики, но ее нельзя именовать уголовно-процессуальной. В этом отношении понятие "следственная практика" является более широким, чем понятие "уголовно-процессуальная практика следователя", поскольку первая включает в себя деятельность по организации расследования, уголовно-правовой оценке деяния и др. Аналогичное можно сказать о прокурорской, судебной практике. Например, в прокурорской деятельности уголовно-процессуальная практика занимает далеко не большую часть. Причем точки соприкосновения отдельных видов практики (например, прокурорской и следственной) могут не находиться в сфере уголовно-процессуальной деятельности. Так, приказом Генерального прокурора установлено, что следователь по вопросу продления сроков содержания под стражей должен обратиться не позднее чем за 5 дней к прокурору района, 10 дней - прокурору Субъекта Федерации, 15 дней - Генеральному прокурору или его заместителям. Хотя этот фрагмент совместной прокурорской и следственной деятельности непосредственно связан с расследованием по уголовному делу, он не находится в плоскости уголовно-процессуальных отношений.

Таким образом, уголовно-процессуальную правоприменительную практику можно определить как деятельность органов дознания (лиц, производящих дознание), следователей, начальников следственных отделов, прокуроров, суда (судей), адвокатов по реализации положений уголовно-процессуального права, взятую в единстве с накопленным опытом рассмотрения, разрешения информации о преступлениях и уголовных дел, а также с обобщениями и рекомендациями по применению уголовно-процессуальных норм и материалов практики.

Выделенные в ходе формулирования понятия "уголовно-процессуальная практика" виды не исчерпывают их перечня. Разновидностей правоприменительной практики, по высказыванию В.В. Лазарева, может быть выделено по разным основаниям множество [19]. Рассмотрим некоторые из них.

По степени распространенности возможно разграничение практики на повсеместную, региональную, местную.

Проявлением повсеместной уголовно-процессуальной практики можно считать, например, выработанную многолетней судебно-следственной деятельностью форму уголовно-процессуальных постановлений. Они состоят из трех частей: вводной, описательной, резолютивной. Причем такая форма постановления используется на всей территории России и всеми субъектами уголовно-процессуальной деятельности.

12. Второе значение возможно при употреблении термина "судопроизводство" в широком смысле, то есть равнозначному понятию "уголовный процесс".
    
13. См.: Карташов В.Н. Указ. раб. - С. 380.
    
14. См.: Леушин В.И. Указ. раб. - С. 83.
    
15. См.: Нормы советского права. Проблемы теории/ Под ред. М.И. Байтина и В.К. Бабаева. - Саратов, 1987. - С. 248.

16. См.: Карташов В.Н. Правоприменительная практика в социалистическом обществе. - Ярославль, 1986. - С. 7 - 8.
    
17. Карташов В.Н. Юридическая практика. В кн. Теория государства и права. - С. 375.
    
18. Слово о науке. Кн. 1. М., 1976. - С. 187.
    
19. См.: Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов. - Казань, 1975. - С. 21 - 26.